Создание космического Агентства
Итак, в декабре 1991 года в Минске при нашем участии было подписано соглашение по космосу между главами стран СНГ. Дальнейшая хроника событий такова.
6 января 1992 года Моисеев, Хозин и Кричевский выступили по радио России. Выступление стало хлыстом бича для номенклатуры — мы критиковали систему подготовки космонавтов и провозгласили, что не при правительстве, а в правительстве надо делать орган управления космонавтикой.
11 января состоялось официальное учреждение Группы Правительства и ВС по космонавтике под председательством А.Н. Адрова. (Первую, малеевскую, ещё раньше объявили вне игры.) Все стремились перехватить инициативу друг у друга. Настоящая гонка. Остановишься — погибнешь! Мы успели переброситься в адровскую группу, готовили и согласовывали в Белом доме и на Старой площади варианты Указа Президента и постановлений Правительства по созданию РКА. На чистом энтузиазме, не имея ни кадров, ни денег, ни связей, оппонировали мы директорам предприятий ВПК, стремившимся сохранить своё влияние! Мы проиграли, потому что не было структуры. И ещё потому, что лидер не рвался занять государственный пост— слабость, не шли до конца. Мы затоптались, потеряли темп, решительность.
Мы оппонировали и одновременно сотрудничали. Нас нельзя было назвать «непримиримые». Связующим мостом между двумя группами был Александр Кузнецов — со стороны Коптева и я — со стороны Адрова. Кузнецов, один из ведущих интеллектуалов Коптева, офицер военно-космических частей, звонил или приезжал в Белый дом, мы обговаривали вопросы, затем происходила встреча руководителей. Разум брал верх над амбициями.
18 января была официально оформлена параллельная комиссия Правительства по космонавтике. Её председателем стал Е.Т. Гайдар, заместителем — Ю.Н. Коптев (от него и проистекала инициатива). Старая гвардия сделала решающий шаг, обойдя нас на повороте. Эта комиссия использовала, в том числе, наши документы. Мы поняли это, когда пришли на совещание, созванное на Старой площади. Обстановка отличалась от нашего начала. Генералы в лампасах, седовласые академики, Герои Советского Союза и соцтруда. С докладом выступил Коптев, потом — министр связи Булгак, министр науки и технической политики Салтыков... Тут-то мы и загрустили — поняли, что дяди взяли дело в свои руки. Наши бумаги им весьма пригодились!
Из воспоминаний Сергея Кричевского:
«Команда Коптева в то время не столько работала над документами, сколько, используя старые связи, пыталась перехватить инициативу. Они озвучивали наши тексты. У них вообще всё шло на заимствовании. Действий своих не было, кроме агитации с плакатами... Это государство, оно так и работает.
У команды Коптева программы не было, было лишь стремление удержаться у власти. Наши наработки они адаптировали под себя и шли с ними во властные структуры.
Роль Гайдара во всём этом была никакой. У них там был завал, системный кризис, не до космонавтики. Записку формально расписали, кинули — пусть ходит... Надо было делить собственность Союза, там много чего надо было делить. Правительство шаталось. Полное банкротство зрело...
Мы же возбудили волну. Бюрократия зашевелилась. Они понимали, что образуется структура, значит, надо перетекать. Поставили на Коптева. Преемственность была соблюдена, эффект обновления номинальный — тоже. И мы им помогли, образовали. А нет, чтобы ходить самим, озвучивать — к тому же Гайдару. Мы же ни одного захода не сделали. По существу, эти ребята воспользовались нашими трудами, и всё.
А дальше всё было банально. Пока мы занимались суетой, оббегали министерства, собирали подписи, эти ребята готовили подходы, как войти к Гайдару. Они вошли — и всё. Изучили обстановку, вломились — все уважаемые... Что Гайдар? К нему ввалилась куча людей с государственным прошлым. Заявили, что у них есть идея, озвучили несколько хороших предложений — и пошло. Создали впечатление: «Это мы управляем процессом...» В новых министерствах сидели старые союзные кадры, все генконструктора уважаемые тут же болтались»...
18 февраля состоялась встреча членов комиссии с Б.Н. Ельциным. Нас туда не пустили, окружение президента осталось глухо к звонкам по вертушке из Верховного Совета. Не пропустили даже ни Адрова, ни Пискунова. Прорвались Александр Александрович Серебров и Юра Локтионов, использовавший свое знакомство с президентом. Совещание шло несколько часов. Присутствовали 14 человек. По стенам были развешаны знаменитые плакаты, но на них никто не обращал внимания. (Здесь и далее я пользуюсь рассказом Локтионова.) Начали с того, что закричали: «Хотим Коптева!» Но возрождение старого министерства под новой вывеской было подменой нашего дела. Выступил Локтионов: «Борис Николаевич, повестка дня другая — обсудить дела в космической политике...» «Да, действительно», — сказал президент. Решения в тот день не было принято.
Следующая неделя была заполнена политической борьбой «под ковром». 25 февраля 1992 года Б.Н. Ельцин подписал Указ о создании Российского Космического Агентства. Формула группы Адрова была принята без существенных изменений. Генеральным директором был назначен Ю.Н. Коптев.
Шестимесячная гонка завершилась общей победой на благо России. Мы чувствовали себя отцами нового ведомства. Но строить его суждено было уже не нам.
Выдержки из дневника:
26 февраля
Разные сложные мысли о пути, о стратегии и тактике, о совершенно новом, которое надо суметь почувствовать. Мы независимы. Агентство создано. Борьба не принесла нам ни гроша. Лучше оставаться вне госструктур. Алтай ждёт.
Я понял, что лучше себя чувствую вне жёстких рамок, подчинения, иерархии. То есть, в вольной жизни. Впрочем, чужую волю могу терпеть спокойно. Это — из юности. Медленно поворачиваюсь к коммерции.
1 марта
Оказались котятами — власть отобрали. «Мы — против большого отлаженного механизма». И хорошо! Чувствую освобождение. Вряд ли я создан для государственной службы. Брезжит свободное художничество — клуб, литература. Тянет на Запад — учиться.
б марта
Всё? Агентство создано. Пустота. Другие оживились — самая борьба. Посты делят. У меня — спад активности. Как всегда, брошу всё, не получив ни крошки от пирога.
Почему так получается ? Почему, имея стартовые возможности выше окружающих, я раз за разом остаюсь без гроша в кармане? Неужели я и впрямь непоправимо отличен от остальных? Из МВТУ ушёл, всё бросив, а приятель получил комнату, затем квартиру, используя бауманские связи, которые были слабее моих. Хантсвилл — бросил, а представители МАИ вздохнули с облегчением — конкурент сам устранился. Этому помог с бизнесом, тому — с устройством в Верховный Совет. European Space Report подарил Голотюку, еще и виноват остался. Агентство подарил Коптеву.
Раз за разом, как будто специально, создаю возможности для других и остаюсь ни с чем. Или мне Бог положил быть в неприбыли ? Чтобы ничего не связывало ? Чтобы не терял темп, вовремя делал повороты, верша свою историческую работу?
Пусть читатель не судит меня строго за эти разгорячённые строки. И тогда, в момент событий, и позже я понимал, что выбор Коптева был правильным. Он грамотный специалист и управленец, волевой, преданный космонавтике. Я в качестве генерального директора (если предположить такую ситуацию) вряд ли удержался бы надолго. Но эмоции были! Человеческая натура противоречива.