Несколько картинок той памятной осени

Встреча с замминистра Коптевым в его кабинете в МОМе. Хозяин выглядит приветливо. Я совсем не так его представлял, когда слышал отовсюду: «Коптев — это руководитель!..» Все считают, ставить надо на Коптева... Он трудяга— прошёл путь от инженера до начальника главка и замминистра... В кабинете — стены увешаны плакатами. Юрий Николавевич тактично проводит с нами ликбез — рассказывает, какие группировки космических аппаратов летают, связная программа, фундаментальные исследования, пилотируемая программа, военные спутники. Ему помогает В.В. Алавердов, который неизменно будет сопровождать его в походах по кабинетам. Сколько раз потом мне придётся видеть эти плакаты! Сколько раз Коптеву придётся объяснять это министрам и депутатам, членам новой волны, не знающим космонавтики! А в этот вечер — напряжение последних дней столь велико, что я неприлично засыпаю в кресле. Старые спецы нас побаиваются — кто его знает, что ждать от этих новых русских политиков?

Центр подготовки космонавтов. Пресс-конференция, посвященная выпуску группы из шести космонавтов-журналистов и трёх врачей, прошедших общекосмическую подготовку. Меня просят выступить — от Верховного Совета. Все слушают с величайшим вниманием, на некоторых лицах — угодливость. Ещё неясно, получит ли Центр финансирование. Момент критический — вся отрасль сидит без денег, а депутаты и пресса во все рупоры кричат, что космонавтика съела отечественную колбасу... Вечером — банкет. Я никогда не видел столько космонавтов вместе. Мне предоставляют слово. Меня уже коснулась звёздная болезнь. В голове я держу: «Сюда надо вернуться на подготовку к полётам. Но после — когда сделаем реформу».

Александр Иванович Дунаев принимает нас в своём кабинете начальника Главкосмоса. Он улыбчив, уютно устроился в кресле, внимательно слушает: «Играйте, играйте в политику. Я теперь в неё — ни ногой. Моё дело — коммерция»!

В Главкосмосе чуть больше тридцати сотрудников, сплочённый коллектив. Его новый статус — государственная коммерческая фирма.

Разослали по промышленности письма с анкетами. В ответ стали поступать подробные ответы от руководителей предприятий — «На ваш исходящий направляем... листов... секретно...»

Малей смеётся: «Объявили себя начальниками — контора заработала. Как и положено на Руси».

В наш адрес хлынули проекты и предложения по космической политике. Проект «Бурлак», программа... О многом мы раньше и слыхом не слыхивали.

Поздний вечер. На Старой площади тихо, в коридоре, устланном ковровыми дорожками, разливается спокойный свет зелёной лампы. Ждём... Появляется долгожданный Бурбулис в сопровождении помощников.

Мы обращаемся: «Геннадий Эдуардович, вы смотрели наш доклад?»

Бурбулис взрывается: «Обращайтесь в Упавление делами! Не ходите сюда больше!»

Ничего толкового, никакого ответа мы от него так и не дождались, ни напрямую, ни через Управление делами.

Периодически мы получаем документы, свидетельствующие о том, что не одни мы вышли на тропу войны. Концепция реформы, подготовленная в Управлении начальника космических сил Министерства обороны. Отпечатано на лазерном принтере крупным шрифтом — откуда у них столько денег? Нас поддерживает двумя компьютерами — всей своей мощью — журнал «Российский Бизнес». Инициатива Силаева-Савицкой... Инициатива академика Галеева... Проект НПО «Энергия», которое хочет выделиться в самостоятельную корпорацию с прямым финансированием от правительства...

Иду к академику Юрию Рыжову, председателю комитета по науке ВС СССР — он сидит в соседнем здании, Арбат, 19. У него своя команда, и тоже занимается реформированием космонавтики — академик ОТ. Газенко, Ю.А. Бачманов... «Давайте объединимся, Юрий Алексеевич!» «У нас кто делает, тот велик», — уклончиво отвечает Рыжов.

В ноябре я на три недели улетел в США. Соратники мне пеняли: «Слишком долгий разрыв в боях. Будто это игра, из которой можно выйти...» На космическом саммите в Хантсвилле мне дают слово три раза. Я рассказываю о реформе космонавтики в России: «Многие институты, предприятия и организации объединились в стремлении создать единое агентство. Мы работаем до поздней ночи, спим в офисе и работаем снова!» Аплодисменты. В клуб подают заявления профессор Эрнст Штулингер, заместитель Фон Брауна, и Базз Олдрин, второй астронавт на Луне. С моей стороны это было преувеличением — в таком режиме мы порой работали у Ивана Моисеева, не в офисе.

Сидим в Верховном Совете, в комиссии Алексея Адрова. Обсуждаем список возможных кандидатов на пост руководителя будущего агентства. Генерал ..., бывший начальник космодрома Плесецк... Аншаков, заместитель генерального конструктора ЦСКБ... Коптев... В числе обсуждающих — Александр Александрович Пискунов, его непременно надо упомянуть в повествовании. Когда мы с Постышевым сидели в приёмной Малея, к нам подсел живой ясноглазый человек со значком депутата Верховного Совета. «Поздравляю, вы покорили важного человека», — скажет, смеясь, Малей. Пискунов станет одним из организаторов адровской Группы по космонавтике, перетащит нас в ВС. Он носился по своим делам, к нам заглядывал наскоками — создавал комиссию по обороне, да и вообще с трудом, как мне казалось, мог усидеть на одном месте. У Пискунова была своя, достаточно детально проработанная схема управления космонавтикой.

Раздаётся звонок: «Нельзя ли кого-нибудь из Рабочей группы?» На проводе генерал из Управления начальника космических сил: «Хотели бы согласовать с вами выезд иностранной делегации на Байконур...» Спрашиваю Адрова. «Решайте сами, Сергей Александрович». После непродолжительного раздумья даю добро. В течение короткого периода мы принимаем решения по разным вопросам жизни космической отрасли.

Кричевский вспоминает:

«Когда мы создавали агентство, ещё существовал механизм контроля исполнительной власти со стороны законодательной — можно было от депутата обратиться с запросом, и власти отвечали. Боялись. Можно было отконтролировать любое министерство, послать запрос президенту. Постышев этим пользовался. Вбрасывали проекты закона, проекты положений, получали ответы. Очень интересное время—с августа 1991 по август 1992. Хотя в ВС сидело много непрофессионалов, но по существу открытых дискуссий получали неплохие тексты. Эта модель очень хорошая: экспертиза — парламентский механизм с широким входом разных людей. Шлифовались разные точки зрения, шла трансляция заседаний. Это модель гражданского общества. Тогда был эйфорический период. Сейчас в Думе это деформировано, играют по своим правилам».

Космические начальники полетели в Алма-Ату, на совещание глав-государств СНГ, внесли проект Соглашенияо сотрудничестве в космосе. Вопрос был перенесён на Минскую встречу. Мы бросились догонять, написали проект от Верховного Совета России. На самолёте НПО «Энергия» в Минск летела коалиция.

Минск. Зимняя полночь. В конференц-зале гостиницы «Минск» собралась группа государственных мужей России, гражданских и военных: замминистра Ю.Н. Коптев, член Президиума Верховного Совета А.Н. Адров, заместитель начальника Военно-космических сил генерал Ю.Г. Гусев, генеральный конструктор НПО «Энергия» Ю.П. Семёнов. Обсуждают проект Соглашения между странами СНГ по космосу. Завтра — совещание президентов дружественных государств. Адров держит в руках проект, написанный нашей рабочей группой, Коптев — документ, составленный его экспертами. Спор, дискуссия. Постышев, один из основных авторов, деликатно помалкивает.

Я и полковник военно-космических сил (забыл фамилию) с трудом разыскиваем комнату, заваленную старыми компьютерами, практически негодными. Оба — не электронщики. Всё внавалку — системные блоки, мониторы, клавиатуры, принтеры.

О, магия ночи! Мы колдуем над схемой, экран вспыхивает, в меню отыскиваем допотопный, неведомый нам редактор и до пяти утра выводим на дребезжащем принтере текст, который через несколько часов подпишут президенты девяти государств — участников СНГ.

Читаем отзыв от Академии Наук на наш доклад «Космическая политика России»: «Попытка возрождения старой административно-командной системы... Дух прежних времён... Некомпетентность...» Подписи известных академиков, директоров институтов. Постышев возмущается: «Старый приём — обвинить оппонента в своих грехах. Громче всех кричит ловите вора — тот, на ком шапка горит!» Сама суть агентства — в том, чтобы оно было лишь заказчиком, а не владельцем предприятий. Мы намерены отобрать у всесильного и неповоротливого министерства его могущество. Нельзя одновременно быть и заказчиком и исполнителем. По поводу РКА шла драчка. Многие министерства объективно не хотели, чтобы появлялась такая структура.

Двор Президиума Академии Наук заполнен чёрными «Волгами». Идёт обсуждение нашей концепции. Но — странное дело — выступают не с обще космических позиций, а плачутся о трудностях своего института или КБ. На одного государственного мужа — десять вотчинников.

Мы считаем, что эксперименты по телескопу прекратить нельзя...

Наша спутниковая платформа связи обеспечит переворот...

«Алмаз», почему «Алмаз» забыли?!

«Товарищи, товарищи, — урезонивает собравшихся академик Е.П. Велихов. — Мы собрались о космическом агентстве говорить, а не о ваших дотациях. Поймите, что денег вообще может не быть».

Опытный человек объясняет мне: «Эти директора так привыкли — драться за финансирование. Они иначе не могут. Здесь каждый за себя. Междоусобица».