НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ №25/ 3-16 декабря 1995 г.

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ

То ли еще может быть...

Это письмо в редакцию прислал наш старый и требовательный читатель Павел Михеев. Мысли, высказанные им показались нам достойными опубликования. К сожалению, большой объем письмо заставил нас разделить его и опубликовать в двух номерах "НК".

… И на этот раз как-то по-будничному, что стало уже привычным, сообщили в информационных программах об очередной нашей победе в космосе: Военно-Космические Силы России успешно осуществили сегодня со стартового комплекса первой площадки космодрома Байконур запуск очередного "грузовика" "Прогресс" к орбитальному комплексу "Мир".

А на следующий день появился и мой сосед по лестничной площадке, Николай Петрович, или просто — Петрович, как позволял он называть себя лишь немногим. Был он мастером "золотые руки", работал уже не один десяток лет на некогда суперсекретном "почтовом ящике", откуда его регулярно командировали на Байконур обеспечивать подготовку производимых предприятием "изделий" к пуску. По его настроению после возвращения из степной космической гавани можно было безошибочно определить как прошла на этот раз командировка.

Давно я не видел Петровича таким мрачным и по тому, что он, как обычно не пригласил меня в ближайшие выходные на рыбалку, мне стало ясно: случилось что-то неладное. Не часто доводилось мне видеть его столь расстроенным и даже подавленным. Последний раз было это осенью 1983 года.

Тогда на Байконуре к старту готовился очередной корабль "Союз-Т" с космонавтами Владимиром Титовым и Геннадием Стрекаловым. Старт был назначен на 26 сентября. Но на ракете-носителе возник пожар. Тогда лишь благодаря четким и грамотным действиям пускающего (а им был полковник Алексей Шумилин, ныне — начальник космодрома, генерал-лейтенант), выдавшего уже на второй секунде беды команду операторам системы аварийного спасения на ее включение. Система сработала штатно, экипаж был спасен. А на девятой секунде раздался взрыв ракеты-носителя.

В ту пору ни одно слово о случившемся не попало в средства массовой информации. Четко сработала тогда "Ее Величество Цензура", с помощью своих верных слуг-вассалов, вымаравших из журналистских репортажей и статей все, что могло якобы нанести урон космическому престижу державы. Правда, в расчет тогда не брали, что ложь или замалчивание имевших место фактов и событий могут навредить гораздо больше...

После случившегося тогда Петрович появился дома с опозданием недели на две. И тоже не пригласил на традиционную рыбалку. Сегодня любопытство мучило меня не меньше, чем 12 лет тому назад, и я решил пригласить его сам. Петрович согласился, хотя и не сразу.

И вот суббота. Мы сидим с ним вдвоем у тихой заводи. Вечереет. Петрович как бы нехотя начинает свой неторопливый рассказ о пережитом во время последней командировки на Байконур, а я ловлю каждое его слово, пытаясь ничего не пропустить. В каждом слове моего собеседника боль, которая и отдается и во мне, за состояние и положение дел в нашей увядающей космонавтике, служению которой Петрович отдал всю свою трудовую жизнь.

Начал же свой рассказ он издалека.

(Окончание следует)

"ВИДЕОКОСМОС" НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ №26/17-31 декабря 1995 г.

То ли еще может быть

(Окончание. Начало в №25)

П.Михеев.

"Звучавшие методично, с завидной периодичностью" в период с 1989 по 1992 год с высоких трибун и с телеэкрана крики о бесполезности космоса достигли своей цели, — считает Петрович. Хотя абсолютно ясно, что финансирование космических программ и высочайших технологий — это основа нашего завтрашнего благополучия. Но вот наступило завтра. Благополучия — нет. Космос, лишенный былого романтического ореола, изо всех сил старается сохранить профессионалов, технику, престиж. Конечно, долгие годы в нашей космонавтике очень многое было неоправданно засекречено. Но тем не менее телевидение, прочно вошедшее в нашу повседневную жизнь, просто невозможно на таких просторах без применения спутников, так же как и связь. Правда нам еще предстоит научиться работать в космосе рачительно, по-хозяйски. Ведь американцы на каждый доллар, вложенный в космос, получают не менее четырех, а вот сколько мы — тайна за семью печатями." (Интересно, знает ли об этой тайне руководитель Российского космического агентства (РКА) г-н Юрий Коптев?).

"Знаешь почему до сих пор не зачахла наша космонавтика?" — спрашивает меня Петрович и сам же отвечает. "Исключительно благодаря военным". Из разговора с моим собеседником я понял, что у него какое-то "благоговейное", можно сказать, отношение к военным. "Почему?" — спросил я. И услышал в ответ то, что и меня заставило взглянуть на военного, а тем более офицера Военно-Космических Сил как-то по-новому. "Так уж сложилось, что впервые с офицерами я столкнулся сразу же после окончания ФЗУ (потом они стали называться ПТУ, а сейчас все больше по-модному — лицей), когда попал на завод, на котором работаю до сих пор. Это были представители заказчика или военпреды, как все их называли. Каким должен быть профессионал я узнал благодаря им. А они были профессионалами "экстра-класса", досконально знавшими не только конструкцию "изделия", но и технологию его производства. Не случайно наши западные компаньоны признают лишь отечественные изделия, отмеченные штампом военной приемки, который приравнивается ими к международному знаку качества.

Потом, когда пришло время служить в армии (а служили тогда три года и не дискутировали, как сейчас, много это или мало), мне, имевшему отсрочку, повезло, я попал на Байконур, где готовил к пуску ракеты, которые собирали на моем родном заводе. Здесь, на космодроме, я увидел воочию сколь тяжел ратный труд офицера-испытателя ракетно-космической техники. Зимой и летом, в стужу и в зной проходила подготовка техники к испытаниям. А сколько предложений по совершенствованию техники вносили военные испытатели! И конечно же в армии мне привили чувство ответственности, которое у меня осталось на всю жизнь.

Распад Союза не прошел бесследно. Разрушились создававшиеся годами кооперационные связи. Производство РКТ чахло, но тем не менее ВКС произвели в 1993 году 48, а в прошлом году даже 49 пусков РН. Такую интенсивность пусков удалось сохранить во многом благодаря наличию запасов космических носителей и спутников в военных арсеналах.

После распада СССР Байконур оказался за границей и в октябре 1991 года был объявлен собственностью Казахстана. Именно тогда начался массовый отток специалистов с космодрома, а его объекты подверглись безжалостному разграблению. Правда, поняв, что обслуживание космодрома собственными силами степной республике не по плечу, летом 1993 года президент Н.Назарбаев выдвинул идею создания здесь международной космической компании, которая занималась бы эксплуатацией космодрома, но без участия российских военнослужащих, благодаря нелегкому труду не одного поколения которых Байконур был построен и функционирует поныне. Кстати, эта идея была поддержана и руководителем РКА Юрием Коптевым. Правда, не успев родиться, она лопнула как мыльный пузырь: без ВКС России космодром не только не сможет справляться с космическими запусками, но и вообще перестанет функционировать. К сожалению, некоторые в руководстве РКА не хотят этого понять и усиленно стремятся к "выдавливанию" ВКС с Байконура. Это стремление заметно усилилось после разделения сфер ответственности на космодроме между ВКС и РКА. И хотя пока еще все пуски с Байконура проводят боевые расчеты ВКС, но отдельные подготовительные операции, в частности, на "гагаринском старте" (площадка №1) уже проводят гражданские специалисты. С нового года они должны будут проводить отсюда и пуски. Правда, похоже никто не задумывается над тем к каким, не исключено, трагическим последствиям может привести форсирование перехода всего цикла подготовки к пуску из рук военных в руки гражданских.

За примерами далеко ходить не надо. Вот самый свежий, свидетелем которого я был на космодроме во время последней командировки. И из-за чего столь удрученный оттуда вернулся.

27 сентября в 15:50 на стартовом комплексе 1-й площадки при проведении работ гражданским персоналом, в основном из московского КБ общего машиностроения произошло столкновение транспортно-установочного агрегата весом более 100 т с железнодорожной цистерной с перекисью водорода. Можно сказать, что все кто там был "родились в рубашке": незначительные повреждения полупил лишь сам агрегат, который сошел с рельсов и повредил около 20 м пути. А если бы получила повреждение или сошла с рельсов злополучная цистерна с водородом, то, учитывая, что на соседнем пути стояли вагоны с жидким кислородом... Не хочу даже говорить, что могло случиться... Ничего и никого не осталось бы...

(По информации, имеющейся в редакции, транспортировщик столкнулся с пустой цистерной и рядом цистерны были тоже пустыми, — Ред.)

Попутно замечу, что при сложившейся годами эффективной системе контроля у военных подобное исключается.

Или другой пример. Провели тогда же гражданские специалисты генеральные испытания и доложили о готовности ракеты "Союз" к заправке. К счастью, заправку пока проводят военнослужащие ВКС, которые перед выполнением операции все проверили. И обнаружили короткое замыкание! Что было бы, не сделай они этого?! Затем несколько часов потратили, чтобы найти "коротыш". Нашли и устранили. Вот это ответственность!

Мне же стыдно за своих гражданских коллег, которые имеют в отличие от военных и нормированный рабочий день, и получают значительно больше. Горько все это осознавать!

С содроганием думаю о том времени, когда выполнение всех операций при подготовке ракеты к пуску будут производить исключительно гражданские... Кстати, многие генеральные конструкторы, например, Юрий Семенов, против ухода военных. Правда, руководство РКА при всем этом умудряется сохранять ничем не подкрепленное чувство оптимизма, заявляя устами Бориса Остроумова (это один из заместителей г-на Коптева — Ред.), что гражданских потребуется в два раза меньше, чем военных, а получать они будут значительно больше военных".

Но забывает этот г-н, что ни за какие деньги нельзя купить ни многолетние традиции, ни практического опыта, которые присущи воинским коллективам, формировавшимся годами.

И, наконец, последнее.

Больше года целый ряд ракетно-космических предприятий, в том числе и наше, подчиняются не Госкомоборонпрому, а РКА. Правда, до сих пор агентство не предложило какой-нибудь программы выхода отрасли из кризиса. Самих же руководителей РКА чаще можно наблюдать в дальнем зарубежье, а не на предприятиях отрасли. Колоритная фигура руководителя РКА г-на Коптева свидетельствует сегодня не о мощи, а о немощи российской космонавтики.

Вот такой разговор вышел у меня с Петровичем.